Главная / Как создать свой бизнес?

Чего не хватает в китае. Что не хватает Китаю для мировой гегемонии? Не хватает в китае

Китайские власти раньше не гнушались миллиардными приписками к населению. К такому парадоксальному выводу приходят не только авторы конспирологических теорий, но и серьезные демографы в самой Поднебесной. Действительно ли со времен Мао данные о рождаемости системно завышались? Не перегнула ли палку правящая партия с кампанией «Одна семья – один ребенок»? И кто это такие – миллионы «неучтенных китайцев»?

Китайская демография давно уже стала предметом различных конспирологических версий, в том числе в русскоязычной блогосфере. Так, в прошлом году резонанс получил пост блогера seva-riga (он же латвийский публицист Сергей Васильев), где он доказывает, что в Китае на самом деле живет не более 500 млн человек. Ссылаясь на «Википедию», он сообщает, что в Китае в 2010 году было произведено 546 млн тонн зерна. В США же собирается около 485 млн тонн зерна, и этого хватает на население примерно в 300 млн человек.

Блогер, правда, не упомянул, что США – это крупный поставщик зерна, а Китай, напротив, покупатель. Кроме того, от его внимания ускользнул тот факт, что среди зерновых, потребляемых китайцами, на первом месте находится рис – культура куда более богатая углеводами, чем хлеб, и сытная. Не говоря уж о том, что овощи и корнеплоды в Китае издавна потребляют не менее охотно, чем зерновые.

Конспирологи, впрочем, оперируют не только отчетами об урожаях, но и данными официальной статистики. Так, блогер Виктор Мехов указывает: численность населения Китая в 1845 году – 430 млн человек, и столько же век спустя, в 1940-м. Но в 1945 году, несмотря на колоссальные потери в войне с Японией, официально заявлено увеличение населения до 490 млн человек. В КНР – несмотря на потери населения в годы «Большого скачка», «культурной революции» и других экспериментов Мао Цзэдуна и несмотря на объявленную Дэн Сяопином политику «Одна семья – один ребенок» – наблюдался галопирующий рост населения с приростом почти на 1 млрд.

Из этого авторами альтернативных теорий делается вывод: цифры – дутые, и приписки вошли в практику при Мао, дабы сохранять за Китаем непререкаемый авторитет, статус самой многочисленной страны мира. Считается, что в 1960–1970-е годы это могло служить дополнительным аргументом в соперничестве с соседями – «ревизионистским» Советским Союзом и региональной соперницей Индией.

Сомнения в официальной статистике с недавних пор стали предметом и публичных споров в Пекине, правда, демографы подозревают не столь большой, как у блогеров, разрыв в цифрах. Так, в прошлом году на симпозиуме в Пекинском университете было заявлено, что на самом деле население Китая составило лишь 1 млрд 290 млн. Это почти на 90 млн меньше официальных данных. Об этом, ссылаясь на собственные подсчеты, сообщил демограф из Университета Висконсин – Мэдисон И Фусянь, автор книги «Большая страна с опустевшим гнездом» (название, видимо, намекает на синдром опустевшего гнезда: тоски родителей по покинувшим их детям).

В этой книге демограф утверждает: статистика систематически завышалась. Если ей верить, то с 1991 по 2016 год зарегистрировано 464,8 млн новорожденных. Однако, по данным И Фусяня, на самом дело родилось только 377,6 млн. На симпозиуме его поддержали и другие ученые. Например, демограф Ли Цзяньсин из Пекинского университета заявил, что правительство страны вообще переоценило уровень рождаемости и недооценило масштаб демографических изменений.

В результате Китай теперь занял первое место в мире по количеству пожилых людей, а страна уже давно нуждается не в сокращении рождаемости, а в ее стимулировании, чтобы продолжить экономический рост. Единомышленники этих двух демографов утверждают, что чиновники массово подтасовывали статистику, чтобы показать, что кампания партии «Одна семья – один ребенок», начатая еще в 70-е, привела к заявленному результату, а не к фатальному для экономики уменьшению численности населения. А теперь, если верить И Фусяню, выясняется, что партия перегнула палку. Народу в Китае теперь катастрофически не хватает, как ни странно это звучит.

Живущий в Москве китайский бизнесмен не исключает, что какие-то махинации со статистикой во времена Мао Цзэдуна могли происходить. «Может быть, у демографии было какое-то дополнительное политическое значение. Как пятилетка в СССР. Первое место по численности населения придавало значительности Китаю. А рядовые чиновники действительно должны были содействовать по указаниям ЦК КПК», – сказал он газете ВЗГЛЯД.

Но многие китаисты верят официальным данным о том, в КНР живет 1 млрд 390 млн человек. В их числе и руководитель Центра экономических и социальных исследований Китая Института Дальнего Востока РАН Андрей Островский.

«В Китае каждые 10 лет проводится перепись населения, последняя была в 2010 году, – сообщает эксперт. – При этом Государственное статистическое управление КНР проводит большие соцопросы населения. 10% опрашивается раз в пять лет, 2% – ежегодно. Причем задается очень много разных вопросов, по ответам на которые можно проверить качество переписи. Например, по жилплощади, по занятости, по рождаемости, по смертности и так далее».

Пока в основном все демографы мира ориентируются на перепись 2010 года и 10-процентный опрос 2015 года. К такого рода опросам китайское государство относится очень серьезно, потому что ему жизненно важно знать количество трудоспособного населения.

«Властям нет смысла ни занижать, ни завышать численность населения, – считает Островский. – Китайская экономика является планово-ориентированной, управляемой государством. А главный показатель для управления экономикой – это численность населения, потому что в зависимости от этого определяется объем производства, строительство жилья и так далее».

Стоит заметить также, что в последние десятилетия опросы делаются по методике ООН. Да и сама эта организация принимает в них участие. В Китай приезжают инспекторы Фонда народонаселения ООН, которые проверяют данные и переписи, и промежуточных опросов.

Как признает Островский, демографическая проблема в КНР существует. Это последствие десятилетиями проводившейся политики «Одна семья – один ребенок». В 2015 году пленум ЦК КПК наконец разрешил семьям иметь не одного, а двух детей. Цель – увеличить количество работоспособного населения. Его не хватает, и это притом что страна находится на первом месте по робототехнике.

«Сейчас в Китае в прессе зазвучали призывы разрешить иметь и трех детей, – говорит Островский. – Но проблема в том, что далеко не каждая семья согласна иметь даже двух, потому что второй ребенок – это еще и дополнительные расходы на образование и здравоохранение, которое в Китае отнюдь не дешево».

Островскому вторит эксперт Центра анализа стратегий и технологий Василий Кашин. «Завышение численности населения ведет к занижению всех душевых экономических показателей. Надо исходить из того, что каждый региональный руководитель в качестве главного показателя своей эффективности указывает повышение регионального и душевого ВВП, – пояснил газете ВЗГЛЯД Кашин. – Если вы завышаете численность, то себе же и вредите».

В газете китайских коммунистов «Синьхуа дэйли» ряд местных ученых недавно опубликовал статью «Повысить рождаемость: еще одна задача демографического развития Китая в новой эре». В ней предлагается подумать над мерой стимулирования рождаемости – облагать налогом каждого взрослого китайца возрастом до 40 лет, имеющего меньше двоих детей. Хотя статья преподносится лишь как повод для дискуссий, она свидетельствует о демографическом кризисе, который постепенно охватывает КНР.

Однако Василий Кашин выдвигает третью теорию – о том, что на самом деле китайцев даже больше, чем указывает официальная статистика, напоминая:

«В Китае бытует теория, что есть неучтенные статистикой люди – результат былой жесткой государственной политики ограничения рождаемости».

«Известно, что во времена Мао Цзэдуна в далеких провинциях, в сельской местности, некоторые люди не регистрировали своих детей, боясь подпасть под санкции. Учтите, что в 70–80-е и даже в начале 90-х китайская статистика оставляла желать лучшего. Так что не исключено, что таких неучтенных людей не мало», – предупреждает Кашин.

«Четких оценок по поводу неучтенных людей нет. Кто-то говорит, что их миллионы, кто-то – десятки миллионов. Но, скорее всего, кардинально демографическую картину это не меняет», – уверен китаист.

Живу в Китае пятый год и понимаю, что привыкла уже. Привыкла к этой непринужденной обстановке вокруг: мало суеты и спешки, очереди быстро проходят,хотя кругом толпы. Люди одеты очень просто и никому нет дела до того, в чем другой человек. Даже дресс-кода нету. Может, потому что я живу не в столице? Могу спокойно на инспекцию завода в шортах и сланцах. Оказывается, счастье может быть без гламура и дорогого костюма. Опять же, каждому свое. Мне здесь нравится, что благодаря своей внешности я могу слиться с окружающими людьми.

Провела опрос среди живущих в Китае россиян и выяснилось следующее:

1) Молочные продукты

Раньше скучала по творогу и сыру. А сейчас "подостыла". Никогда бы не подумала, что сама буду делать творог! (слышишь, мама?) Главное - подобрать "правильное" молоко, горчит иногда. Еще получается такая малюсенькая порция, что на сырники для сына еле наскребешь. Вспоминаю с благодарностью свою соседку тетю Юлию, которая всегда всегда мне давала свежий деревенский творог. Честно, вкуснее не пробовала! За сыр неохота отдавать 2000 руб., поэтому наша семья привыкла к отсутствию молочных продуктов. Компенсируем всё тофу и местными сладкими йогуртами. Зато когда получаем посылку, сын съедает весь сыр сразу же!

Все мои знакомые и друзья считают, что больше всего им не хватает именно творога. Иногда нахожу интересный рецепт, дохожу до строчки, что нужен творог, и сразу же закрываю страницу. Действительно, за неимением этих продуктов приготовить домашний торт или другую стряпню для праздника выходит дороговато. Дешевле в ресторане заказать.

Есть еще те, кто скучает по нормальному мороженому. Да, с мороженым здесь туговато: сразу же чувствуешь ненастоящее молоко, сплошную химию, зато изобилие мороженого из бобовой пасты, с горохом... Недавно открыла для себя корейское мороженое. Японское качество, помноженное на американский вкус, творит чудеса! Ведь создатель LOTTE учился и начинал карьеру в Японии. Как бы корейцы не ругали японцев, их экспансия все же принесла и положительные моменты в развитии промышленности.

Все-таки не люблю местную молочку, так как она приторно-сладкая.

2) Отсутствие привычных продуктов

Не то, чтобы их отсутствие... Они есть, просто надо поискать, а если найти, то выложить за это кругленькую сумму. Я "грешила" этим в начале жизни в Китае, пока вкусовые рецепторы не утихомирились. Нельзя просто так пойти в супермаркет и купить маринованные огурцы, например. Выручает отдел импортных продуктов и... ИКЕА, где можно купить мясной соус и фрикадельки (вкус ностальгии) Мы просто переключились на овощи и фрукты.

Знаете, чего я хочу сейчас очень-очень сильно? Хлеб с маслом, который как в детстве. Мохсоголлохский хлеб с деревенским сливочным маслом. Съем пару кусочков, потом сделаю еще один хлеб с сахаром, а потом и с вареньем.Запью теплым чаем. Даже по сметане так не скучаю, как по нормальному маслу. Да, вот такие мысли меня иногда посещают.

Китайцы начали копировать западный стиль в кулинарии, при этом меняя вкус на свой лад. Макдональдс и KFC, где на обед можно поесть риса. Кондитерские, которые делают торты с кремом со вкусом дуриана. Даже к дуриану многие приезжие привыкают. Я - исключение. К этому вкусу я не привыкну ни за что!

Многие люди, приехав в Китай, впадают в другую крайность - едят только китайские продукты. Например, "столетние" яйца - китайский деликатес. Вот их я не рискую потреблять. Не могу и всё... Как и личинки пчелы - популярная закуска японцев. Или невылупившийся птенец в яйце, как любят филиппинцы.

"Столетнее яйцо" - это черное искусственно состаренное яйцо, которое никогда не портится. Чтобы это приготовить, надо яйца покрыть рисовой шелухой, глиной, солью и золой. Скорлупа яиц защищает их от микробов и бактерий в течение нескольких месяцев, пока они зарыты. Без доступа воздуха белок превращается в кремово-бурое желе, а желток в черное порошкообразное вещество. Считается, что потребление таких яиц лечит высокое кровяное давление и избавляет от плохого аппетита("шта???")

3) Климат

Климат оказывает на человека прямое и косвенное влияние. Он влияет на кровоснабжение кожных покровов, дыхательную, сердечно-сосудистую и потоотделительную системы. Влияние климата на нашу повседневную жизнь просто огромно. Мы строим свои дома, одеваемся, питаемся соответственно климату. Хотя в некоторых частях света мне кажется, что все-таки уместнее было бы употребить слово "наперекор". Я, как девушка из севера, мечтала о теплом южном климате. Провинция Гуандун как раз находится в субтропической зоне со всеми вытекающими последствиями. Шорты, футболка и сланцы - все, что нужно для счастья здесь! Хотя этот ансамбль к декабрю уже порядком надоедает. Хочется поскорее джинсы и теплые вязаные свитера. Моей подруге именно лето доставляет большие проблемы: спортом не заняться толком, на каблуках просто не выжить, в платьях не всегда удобно. Летом передвигаемся, как большинство жителей Якутии зимой: от дома быстро к машине (или автобусу),где есть кондиционер. Кондицинер - это не только спасение, но и источник всяких простуд летом. Тоже надо уметь пользоваться. Я приноровилась только спустя пару лет.

Мои друзья скучают по смене времен года. Когда зима как зима, весна как весна и есть осень с желыми листьями. А еще по батарее дома. Нам же батарею заменяет одеяло с подогревом во время так называемой зимы, когда температура внутри здания ниже, чем на улице.

4) Душевность

Когда я проводила опрос, все друзья подчеркнули, что их здесь все устраивает, иначе не жили бы здесь.

И всё же я решила добавить свой личный пункт. Да, мне не хватает здесь душевности (надрыва?). Не знаю, как это чувство называется... Иногда проснусь посреди ночи, включу Пелагеюшку с её "Выйду ночью в поле с конем.. ", воткну наушники и лежу до рассвета. Не хватает иногда этих полей, лесов, ручьев, широты - видимо, деревенское детство дает о себе знать. Послушаю Пелагею, почитаю Бунина, Чехова, Достоевского и тоску отпускает. Знаю, что некоторые друзья включают Малахова или "Давай поженимся" на Первом канале, тогда тоска отступает у них мометально. Смахивает на шоковую терапию. Со мной такое редко бывает, но когда случается, хочу отпускать эту тоску потихонечку, насладившись каждой минутой, потому что это моё, родное.

На ваш взгляд

Провела опрос среди живущих в Китае россиян и выяснилось следующее:

1) Молочные продукты

Все-таки не люблю местную молочку, так как она приторно-сладкая.

2) Отсутствие привычных продуктов

Знаете, чего я хочу сейчас очень-очень сильно? Хлеб с маслом, который как в детстве. Мохсоголлохский хлеб с деревенским сливочным маслом. Съем пару кусочков, потом сделаю еще один хлеб с сахаром, а потом и с вареньем.Запью теплым чаем. Даже по сметане так не скучаю, как по нормальному маслу. Да, вот такие мысли меня иногда посещают.

Муж раньше скучал по семечкам за просмотром футбола.Оказывается, китайцы тоже любят семечки. Они у них отличные, теперь берем местные.

Китайцы начала копировать западный стиль в кулинарии, при этом меняя вкус на свой лад. Макдональдс и KFC, где на обед можно поесть риса. Кондитерские, которые делают торты с кремом со вкусом дуриана. Даже к дуриану многие приезжие привыкают. Я - исключение. К этому вкусу я не привыкну ни за что!

3) Климат

4) Душевность

Когда я проводила опрос, все друзья подчеркнули, что их здесь все устраивает, иначе не жили бы здесь.

Пока трамповская Америка возводит на границах стены, с разных сторон все громче звучат голоса о потенциальной роли Китая в качестве мирового лидера.

И для этого есть почти все предпосылки: КНР готова участвовать в глобальной торговле и обещает бороться с изменением климата, и это не пустые слова, поскольку этих мер требуют ее внутренние проблемы. Но, несмотря ни на что, мир (за редким исключением) по-прежнему недолюбливает Китай, - во всяком случае, относится к нему с явно меньшей симпатией, чем к Америке. Китайская музыка, фильмы и мода не очень популярны за рубежом. Иными словами, Китай не выглядит «крутым»; его поп-культуре и поп-звездам не хватает того, что обеспечило бы им мировую славу. Вопрос в том, почему так получилось, и имеет ли это значение.

Популярность массовой культуры за рубежом - ключ к так называемой «мягкой силе» страны. В отличие от жестких мер, которые заключается в способности получать желаемое с помощью силы или денег, мягкая сила обычно действует тоньше - через моральный авторитет, который завоевывается с помощью культуры, политических ценностей или умелой дипломатии. Именно такой силы не хватает Китаю, - в отличие от Соединенных Штатов.

Возьмем Гонконг: китайский город-государство был передан Великобритании в 1842 году после военного поражения. Несмотря на то, что территория оказалась трофеем в руках идеологического противника, люди с материка толпами бежали туда от нестабильности, надолго захватившей Китай. Двадцать лет назад Гонконг был возвращен КНР, однако и сегодня многие жители города придерживаются демократических ценностей вроде свободных выборов и свободы слова, которые принесла на эту землю Великобритания, и готовы отстаивать их в митингах и протестах.

Напротив, поп-культура заметна способствовала победе Америки во время холодной войны. По словам Джозефа Ная, ученого из Гарвардского университета, который стал родоначальником термина «мягкая сила», «советская государственная пропаганда и культурная программа не поспевали за влиянием коммерческой популярной культуры Америки, им недоставало гибкости и привлекательности.

Задолго до того, как в 1989 году пала берлинская стена, сквозь нее проникало телевидение и кино». Если бы сегодня народы Евразии были поклонниками китайской поп-музыки или сериалов, это сформировало бы у них более позитивный образ Китая, и западные правительства охотнее бы шли на сотрудничество с Пекином по «беспроигрышным» инициативам, таким как «Один пояс и один путь ».

Впрочем, хотя политическая модель Китая непопулярна в Европе и Соединенных Штатах, его командная экономика восхищает многих в развивающемся мире: Китай часто инвестирует в инфраструктурные проекты и иногда предоставляет финансовую помощь.

Стремление КНР к партнерству с развивающимися рынками, вероятно, позволило ей улучшить свой имидж в этих регионах. По данным исследования Pew Research Center за 2015 год, только 38% американцев и 41% европейцев относятся к Китаю положительно, тогда как более половины жителей Африки (70%) и Латинской Америки (57%) относятся к стране с симпатией.

На даже в этих развивающихся странах мало кто влюбляется в Китай так же, как в Соединенные Штаты. Во многом это объясняется тем, что поп-культуре Китая не хватает эмоциональной, художественной или сексуальной привлекательности.

Опрос, проведенный Pew в 2013 году, показал, что только 25% латиноамериканцев и 34% африканцев имеют положительное мнение о китайской музыке, кино или телевидении, в то время как культуру США большинство из них воспринимает в положительном свете.

Несмотря на высокий уровень национализма и рост доходов, в поисках развлечений местные жители все еще обращаются к Соединенным Штатам, Европе, Южной Корее и даже бывшему военному врагу, Японии. Поп-культура Тайваня и Гонконга также считается гораздо более крутой, чем все, что приходит с территории материкового Китая.

В соцсетях китайцы любят показывать, что побывали где-то за пределами страны, и с удовольствием обновляют статусы на иностранных языках. Чем больше китаец путешествует за границей, тем более привлекательным он кажется для соотечественников.

Но так было не всегда. На протяжении тысячелетий китайская культура была предметом зависти и подражания. Китай породил такие культурные иконы, как Ли Бо и Конфуция. Храмы и дворцы династии Тан на века определили японскую архитектурную эстетику, а элементы конфуцианского учения стали основой корейского социального порядка.

Золотой век Китая был настолько восхитителен, что даже сегодня в попытке привлечь зарубежную аудиторию пропагандисты Китая обращаются к продуктам его древней культуры - отчасти потому, что им больше нечего предложить. Но даже если твоя страна придумала порох, это не принесет ей значительный социальный капитал.

«Это как если бы семья вашей девушки спрашивала, богаты ли вы, а вы отвечали, что ваши предки были богаты. Это бесполезно», - отмечает популярный китайский блогер Хань Хань.

После того, как Китай проиграл Опиумную войну, он принял стратегию, известную как «чжун ти сы ён», что означает «западные новшества на китайской основе». И сегодня она явно проглядывается в том, как китайское правительство пытается подражать западной поп-музыке и Голливуду. Но чаще всего результаты оказываются весьма сомнительными.

Если ты слишком стараешься быть крутым, это редко идет на пользу делу. Взгляните хотя бы на китайскую компартию, которая безуспешно бьется над своим культурным имиджем. Китайские попытки добиться «мягкой силы» командными методами начались в 2007 году, когда Генеральный секретарь партии Ху Цзиньтао объявил, что Китай должен «энергично развивать культурную индустрию» и «повышать конкурентоспособность своей промышленности». В июне 2016 года его преемник Си Цзиньпин раскритиковал пропагандистское бюро страны за неспособность охватить более юную аудиторию, и призвал чиновников стать более современными.

То, как трудно партии приходится на этом пути, особенно заметно в музыкальной индустрии. Одной из наиболее достойных попыток стал клип в жанре хип-хоп под названием «Это Китай», который был выпущен местным комсомолом в союзе с группой Chengdu Revolution.

Клип пытается продвигать китайские ценности с помощью сомнительной лирики вроде «Для начала все мы знаем, что Китай - развивающаяся страна. Она очень велика, и управлять ей тяжело. Что касается научных достижений, у нас есть [лауреат Нобелевской премии] Ту Юй, который открыл артемизинин». Чтобы переплюнуть такое «культурное достижение», компартии пришлось бы заставить рэперов воспевать Карла Маркса !

Китай надеется, что однажды сможет показать миру новую знаменитость в поп-музыке, - примерно так же, как ему удалось «вырастить» звезду баскетбола Яо Мина, который прославился благодаря своему росту в 228 см. В 2011 году государственный звукозаписывающий лейбл Shanghai Synergy подписал контракт с певицей Цзя Жухань, явно надеясь превратить ее в международную сенсацию. В своей студии в Шанхае она изучает английский, слушает Эминема, Уитни Хьюстон и Майкла Джексона и работает над своим образом. Ее дебют в США состоялся почти пять лет назад на концерте The Ran Tea House в Уильямсбурге, Бруклин. Но сегодня в США ее уже не помнят - более того, ее стали забывать и в Китае.

Проблема не в том, что китайцам не хватает вдохновения, стиля или вкуса - просто им приходится учитывать и пожелания государства, и стереотипы пожилых китайцев, и вкусы западных зрителей.

Майкл Петтис, профессор финансов Пекинского университета (известен также как основатель крупнейшей независимой звукозаписывающей компании Китая Maybe Mars) говорит, что интересные события на музыкальной сцене Китая остаются в значительной степени незамеченными, потому что люди за рубежом часто не могут преодолеть негативные стереотипы прошлого. При мысли о Китае одни представляют умных студентов, которые обедают отдельно от всех и никогда не разговаривают с местными, другие - китайских туристов, которые испражняются на улице.

«Это несправедливо, потому что Китай не стоит на месте», - жалуется Петтис, студия которого работает с такими новаторскими группами, как Carsick Cars и P.K. 14.

Еще одна причина, по которой качественная китайская музыка остается незамеченной, - разрыв поколений, возникший между молодыми китайцами и чиновниками, родителями и учителями. Культурная революция свергла старые авторитеты, и новое поколение выросло в условиях быстрой урбанизации и экономических перемен. Представители китайского «креативного класса» ведут такой же образ жизни, как из ровесники за рубежом: они молоды, они ездят на метро, тусуются в кафе и клубах и часто проводят время у экрана компьютера или смартфона - даже больше, чем американцы или европейцы. Петтиса раздражают те, кто пытается эксплуатировать идею «подлинной» китайской культуры, как это делает правительство.

«Чего бы ни хотела китайская молодежь, это не будет звучать как песня монгольского всадника, фермера из Синьцзяна или крестьян провинции Юньнань, - но именно к такому привыкли потребители», - говорит он.

Недавно китайские студии в партнерстве с Голливудом выпустили фильм стоимостью 150 млн долларов под названием «Великая стена». Амбициозный проект каким-то образом сумел навлечь критику и за привлечение западных актеров (в фильме снялся Мэтт Дэймон), и за потворство Китаю (персонаж Мэтта Дэймона оказывается покорен китайскими добродетелями). Фильм провалился в американском прокате в первые же выходные.

В 2006 году режиссер Лу Чуань (известный своим фильмом «Город жизни и смерти») согласился подготовить анимационный фильм для Олимпийских игр 2008 года в Пекине. Но он быстро обнаружил, что у правительства есть вполне жесткие представления о том, как фильм должен пропагандировать китайскую культуру.

«Под таким давлением мы с коллегами почувствовали себя зажатыми в угол. Веселье и радость создания чего-то интересного оставили нас, как и наше воображение», - рассказал Лу в интервью China Daily.

Когда в 2013 году Гильдия кинорежиссеров Китая присудила премию «Режиссер года» Фэну Сяогану, которого часто называют «китайским Спилбергом», в благодарственной речи Фэн пожаловался на цензуру, с которой приходится бороться китайским режиссерам. «Знакомо ли это режиссерам из Голливуда?», - спрашивал он. - «Чтобы получить одобрение цензуры, мне приходится вырезать из своих фильмов все, что делает их хорошими». Его речь быстро распространилась в китайских социальных сетях.

Некоторые верят, что корни проблемы лежат в традициях Китая; что Запад ценит индивидуальность, а Китай - коллектив, и китайцы скорее согласятся с большинством, чем отправятся исследовать новые пути. Другие обвиняют особенности китайского образования, особенно тяжелое время перед национальными экзаменами, когда многие студенты посвящают учебе практически все свое время, уделяя лишь несколько часов сну.

Уильям К. Кирби, гарвардский профессор китаистики, который имеет опыт преподавания в Китае, не советует думать, что «из-за особенностей образования американцы являются новаторами, настроенными на решение проблем, а китайцы могут только зубрить и не умеют мыслить независимо». Кирби говорит, что его больше волнует кампания по соблюдению идеологической чистоты, которая недавно пробилась в кампусы университетов. Си Цзиньпин заметно ужесточил контроль партии над планами уроков и явно надеется превратить учебные заведения в оплоты партийной власти.

«Я боюсь, что великие университеты в Китае в итоге получат два типа выпускников. Подавляющее большинство будет весьма цинично настроено по отношению к учебе, что никогда не бывает хорошо, а небольшое меньшинство окажется оппортунистами, которые будут готовы сказать что угодно, если это поможет их карьере», - говорит Кирби.

Китаю необходимо пересмотреть свой подход к «мягкой силе» и политические ценности, а в процессе изменить и собственный имидж - если не ради репутации за рубежом, то во имя собственного народа. В Китае самая высокая в мире численность среднего класса и больше всего миллиардеров - казалось бы, кому как не ему задавать тон на мировой арене. Но сейчас вкусы китайцев в основном определяются внешними влияниями.

Больше всего недоумения у китайских чиновников, должно быть, вызывает тот факт, что относительно небольшая Южная Корея успешно пользуется преимуществами экспорта своей культуры за рубеж. Как и в Китае, корейское правительство инвестирует значительные средства в отечественную индустрию развлечений, и именно ради экспорта своих культурных продуктов. И, похоже, в Корее эта стратегия работает, - а Китай, где теоретически должно проживать в 20 раз больше потенциальных поп-звезд, остается ни с чем.

Сегодня цели Китая содержат в себе противоречие: страна хочет использовать СМИ в качестве инструмента для управления общественными ценностями, и в то же время надеется создать развлекательные продукты, которые будут хорошо восприняты во всем мире. В демократических странах искусство и культура, которые часто возникают на периферии общества, стремятся в первую очередь поведать миру что-то новое о жизни, и изредка между делом определяют национальные приоритеты. Но в Китае национальные приоритеты определяют искусство.

Не исключено, что выходки и политика президента США Дональда Трампа - его запрет на въезд для мусульман, обещание построить стену или сексистские замечания - лишат США их «мягкой силы», оставив вакуум, который Китай может попытаться заполнить. Подражание Америке может перестать ассоциироваться с чем-то крутым. Если Си Цзиньпин даст китайскому креативному классу достаточно свободы, шансы на признание культурных продуктов Китая в мире значительно вырастут.

Но Пекин по-прежнему не понимает, что «мягкая сила» возникает лишь тогда, когда у людей есть пространство для творчества и роста - без страха цензуры или необходимости соответствовать правительственной повестке дня. Популярная культура становится популярной потому, что в какой-то момент раздвигает границы социально приемлемого. Может быть, однажды красная кепка с желтыми звездами станет последним писком моды, вирусные песни будут исполняться на китайском языке, а китайские герои прославятся в блокбастерах. Но этого не произойдет, пока коммунистическая партия не прекратит пытаться обуздать китайское искусство.

Подготовила Евгения Сидорова