Эрхард со своей книгой (как похож на Гайдара…). История развития денежной системы германии Сепаратная денежная реформа кто создал

ДЕНЕЖНАЯ СИСТЕМА ГЕРМАНИИ

До 70-х гг. XIX в. в Германии не было единой денежной системы, свыше 20 государств и княжеств имели различные виды денежных систем. Основаны они были в первую очередь на серебряном монометаллизме, лишь в Бремене был золотой талер. Остальные денежные единицы (фридрихсдоры, луидоры, пистоли и дукаты) базировались на параллельной и двойной системах биметаллизма, т.е. в обращении были золотые и серебряные монеты, а стоимость между золотом и серебром устанавливал рынок или государство. Кроме того, в обращении находились также банкноты и бумажные деньги.

Политическое объединение немецких земель и образование в 1871-1873 гг. Германской империи привело к созданию единой денежной системы, основанной на золотом монометаллизме: была введена новая денежная единица – рейхсмарка.

С началом Первой мировой войны были отменен золотомонетный стандарт и прекращен размен банкнот Рейхсбанка на золото.

В 1924 г. был введен золотодевизный стандарт, что означало установление валютной зависимости Германии от стран– победительниц: новая рейхсмарка обеспечивалась на 405 золотом и иностранной валютой.

В период мирового денежно-кредитного кризиса 1929-1933 гг. золотодевизный стандарт в Германии был отменен и установлена система неразменных денег.

После Второй мировой войны в экономике Германии царил хаос, территория, как и Берлин, была разделена на четыре оккупационные зоны. 21 июня 1948 г. западные оккупационные власти провели сепаратную денежную реформу, поделившую 9экономически) Германию на две части. В соответствии с реформой была введена новая денежная единица – немецкая марка.

В мае 1949 г. после принятия Конституции ФРГ в стране в соответствии с требованиями Бретон-Вудской системы был установлен золото-долларовый стандарт, курс немецкой марки к доллару составил 3,33 марки за доллар США.

В 1976 г. в стране установилась система не разменных на золото кредитных денег. В настоящее время денежная единица Германии является немецкая марка, которая состоит из 100 пфеннигов.

Н.Н.Платошкин

«Западные зоны оккупации занимали 2/3 послевоенной Германии и их население (44 млн. человек) превосходило население советской зоны более чем в два раза. Но важнее, с точки зрения экономики, было другое: Западная Германия была самодостаточной хозяйственной единицей, обеспеченной каменным углем (основной вид мирового топлива того времени). В 1936 году на территории будущей ФРГ было добыто 117 млн. тонн каменного угля (35 % всей добычи Западной Европы). То есть в отличие от ГДР машиностроение западных зон могло опереться на собственные сырьевые ресурсы.

Во время войны американцы и англичане бомбили в основном жилые кварталы крупных городов Западной Германии, разрушив 2,25 млн. квартир (объем руин составлял 400 млн. куб. метров, для вывоза которых было теоретически необходимо 10 млн. железнодорожных вагонов). Основные промышленные предприятия, напротив, пострадали мало, что также делало стартовые условия ФРГ более благоприятными, чем в случае с ГДР.

До 1948 года большинство населения западных зон прозябало в нищете. За обесценивавшиеся рейхсмарки нельзя было приобрести практически ничего. Процветал черный рынок, и основные продукты и изделия легкой промышленности были рационированы. Положение населения можно проиллюстрировать следующим примером. Один горняк в Руре получал в неделю 60 рейхсмарок. У него также была курица, которая в среднем давала 5 яиц в неделю. Одно яйцо шахтер съедал сам, а четыре обменивал на 20 сигарет. Каждая сигарета стоила на черном рынке восемь рейхсмарок. Таким образом, курица «зарабатывала» за неделю почти в три раза больше, чем ее хозяин. Согласно статистике британской оккупационной зоны за 1946/47 годы, каждый немец мог рассчитывать на один костюм в 40 лет, на рубашку в 10 лет, на одну тарелку в 7 лет и на одну зубную щетку в 5 лет.

Державы-победительницы прекрасно сознавали необходимость проведения денежной реформы, чтобы «запустить» задыхавшуюся от бартера, всевозможных квот и ограничений немецкую экономику. Однако западные союзники, объединив 1 января 1947 года английскую и американскую зоны в экономическое образование под названием «Бизония», намеревались провести денежную реформу самостоятельно. Советскому Союзу предлагалось лишь распространить ее на свою зону, но какое-либо участие Москвы в эмиссии новых денег Западом отвергалось. Ведя переговоры с СССР, американцы в обстановке глубокой секретности отпечатали новые немецкие деньги и уже осенью 1947 года тайно перевезли их в Германию. Концепция денежной реформы полностью разрабатывалась в США (а не являлась трудом Людвига Эрхарда, которого часто ошибочно называют отцом «немецкой марки»). Немецких специалистов привлекли только для составления технических инструкций по введению новых денег. Они работали на американской военной базе недалеко от Касселя в полной изоляции от внешнего мира. Узнав, что уготовано западным зонам, эти специалисты настояли на том, чтобы было письменно зафиксировано их негативное отношение к реформе. И это неудивительно. Было понятно, что сепаратная денежная реформа на западе Германии означает раскол единого народно-хозяйственного организма. Но не только это беспокоило немецких экспертов. Дело в том, что объявленная 18 июня 1948 года денежная реформа была самой радикальной мерой по конфискации денежной массы у населения в германской истории. В среднем вместо 100 рейхсмарок каждый немец получил только 6,5 «немецких марок». Первоначально на руки было выдано 40 марок, а через два месяца еще 20. От обмена денег выиграли только владельцы недвижимости и крупных товарных партий, то есть те, кто был богат и до реформы.

Немецкая марка, введение которой считается предпосылкой «экономического чуда»

На следующий же день после реформы витрины магазинов как по мановению волшебной палочки наполнились товарами, которых не было видно несколько лет. Однако мало кто мог их купить - настолько высокими были цены и настолько мало на руках было новых денег. СДПГ и воссозданные профсоюзы - ОНП (Объединение немецких профсоюзов) резко выступили против реформы. 12 ноября 1948 года прошла первая и единственная в истории Западной Германии всеобщая забастовка против дороговизны. И вот здесь как раз сказалась роль Людвига Эрхарда. Но прежде чем кратко описать ее, следует остановиться на подходе основных политических сил ФРГ к ключевым проблемам развития экономики.

Сразу после войны все политические партии западных зон требовали примерно одного и того же: национализации ключевых отраслей промышленности и введения плановых начал в экономике. В мае 1946 года СДПГ выступила за создание «социалистической экономики путем планового подхода». ХДС британской зоны в уже упоминавшейся Аленской программе 1947 года заявлял, что «планирование и регулирование экономики является необходимым в большем объеме». Только СвДП выступала за либеральную экономику. В 1946 году избиратели земли Гессен одобрили 41-ю статью земельной конституции, в которой прямо говорилось о переводе в общественную собственность горнодобывающей и сталелитейной промышленности, энергетики и транспорта. Даже в Основном законе ФРГ (статья 15), который принимался уже в разгар «холодной войны», предусматривалась возможность обобществления частной собственности за выкуп. То есть можно констатировать, что общественное мнение во всех четырех зонах Германии было настроено одинаково. Но две части Германии тем не менее пошли различным друг от друга путем, потому что не совпали точки зрения оккупационных властей.

Для французов самым главным было любой ценой не допустить развития тяжелой промышленности Германии как основы ее военной индустрии. В 1946 году Франция включила Саарскую область (до войны Саар давал 15 млн. тонн угля и 2,6 млн. тонн стали) в свои таможенные границы, готовя аннексию этого района. Только СССР высказал против этих мер Франции резкий протест.

Очередь за новыми марками: 40 DM называли «ценой головы»

Англичане, где у власти с 1945 года находились лейбористы, в принципе не возражали против национализации ключевых отраслей экономики Германии, тем более, что правительство Его величества в те годы именно такую политику и проводило. Но и французы, и англичане после войны зависели от американской финансовой помощи, поэтому ждали, какую линию изберет главный кредитор западного мира.

Для США Германия и так была слишком «социалистической» страной, так как государство контролировало там телефонную связь, железные дороги и большой сектор электроэнергетики. Поэтому американцы сразу выступили против любых попыток национализации. Оккупационные власти США волевым решением просто отменили все статьи земельных конституций, которые хотя бы под лупой отдавали «социализмом». Для проведения нового либерального экономического курса американцы вскоре подыскали «Аденауэра от экономики». Им стал поначалу беспартийный (позднее вступил в ХДС) профессор Людвиг Эрхард, который в 1945/46 году был министром экономики Баварии (самая крупная земля американской оккупационной зоны), а в марте 1948 года вопреки сопротивлению СДПГ был избран директором Экономического совета Бизонии (то есть своего рода эмбрионального западногерманского правительства).

Эрхард с толстым лицом и неизменной сигарой в зубах даже внешне воплощал собой капиталиста, каким их обычно изображали на своих плакатах левые партии. Он стал отцом концепции «социальной рыночной экономики», которая была призвана совместить свободное предпринимательство с заботой о наиболее бедных слоях населения. Считается, что это была одна из самых удачных экономических теорий современности. На самом деле сразу же после ее провозглашения (а начало этой политики обычно связывают с денежной реформой) «социальная рыночная экономика» оказалась в очень трудном положении, и от краха ее спасли внешние факторы и серьезная корректировка либеральных взглядов самого Эрхарда.

Эрхард со своей книгой (как похож на Гайдара…)

Весь 1949-й год в ФРГ прошел под знаком невиданного роста цен. И это при том, что основные продукты и уголь по-прежнему распределялись по карточкам. В сентябре 1949 года средний потребитель мог получить по карточкам 2 кг жиров в месяц (причем доля масла составляла 375 граммов) и 1000 граммов мяса. Рядом с шахтами выросли горы угля, так как низкая покупательная способность населения ограничивала массовый спрос. Даже в 1952 году, когда экономическое положение ФРГ серьезно улучшилось, прожиточный минимум семьи из трех человек составлял 366 марок в месяц, в то время как средняя зарплата рабочего не превышала 330 марок. При этом, в отличие от ГДР, женщины не работали, так как работы не хватало даже для мужчин. В первом квартале 1950 года в ФРГ было два миллиона безработных (12,2 % трудоспособного населения). Причем среди беженцев и переселенцев (а их было более шести миллионов) эта квота была выше в три раза. СДПГ и ОНП требовали немедленного принятия целевых государственных программ поддержки занятости и развития производства. В феврале 1950 года бундестаг большинством голосов принял соответствующее заявление.

Эрхарду необходимо было срочно наполнить рынок товарами, особенно продовольствием. Собственного не хватало, так как Германия всегда зависела от импорта (в 1938 году в Германию было импортировано 10,8 миллиона тонн продуктов, причем в основном в западную часть страны). Отца «социальной рыночной экономики» во многом выручил «план Маршалла», по которому США выделили сначала западным зонам, а потом ФРГ кредиты в общей сложности на 1,5 миллиарда долларов. Все средства шли на закупку американских же товаров, не находивших в США сбыта. Причем товары должны были оплачиваться валютой, которую ФРГ (ее марка не была свободно конвертируемый) могла заработать только наращиванием экспорта в европейские страны (американцы облагали западногерманские товары 30 %-ной пошлиной). Дело доходило до абсурда: немцы продавали европейским соседям каменный уголь, а потом на вырученные средства по более высоким ценам закупали тот же самый уголь в США. Только за 10 месяцев 1952 года ФРГ была вынуждена ввезти из США каменного угля на 555 млн. марок. Наживались американцы и на специально установленном ими невыгодном для ФРГ обменном курсе марки к доллару (только на этом ФРГ теряла 420 млн. марок ежегодно).

И все же с помощью «плана Маршалла» удалось достаточно быстро наполнить потребительский рынок и остановить начавшую выходить из-под контроля инфляцию. Одновременно план имел политическую цель, которую сейчас признают уже все серьезные историки ФРГ: укрепление в Западной Германии капитализма, чтобы повысить ее привлекательность по сравнению с ГДР. Сейчас много говорят об ошибке СССР, отказавшегося от «помощи» (это были кредиты) США. Однако документы показывают, что американцы с самого начала умышленно обставили свои кредиты такими условиями, чтобы сделать участие Советского Союза в «плане Маршалла» невозможным (полный контроль над кредитно-финансовой и макроэкономической политикой тех стран, которые согласились принять американский план).

Второй основной проблемой в области экономики ФРГ было снятие ограничений, наложенных западными державами в соответствии с Потсдамскими решениями на развитие немецкой тяжелой промышленности, особенно в сфере черной металлургии и прекращение демонтажа предприятий.

Следует отметить, что США, как абсолютно не пострадавшая от войны страна, бравировала тем, что ей якобы не нужны репарации с Германией. Американцы всячески противились предложениям СССР установить общую сумму репараций. Причем это подавалось немецкой общественности как бескорыстный подход, являвшийся благородной альтернативой «алчности русских». На самом деле западные державы и прежде всего США присвоили немецкие активы за границей (составляли перед войной 3,5 млрд. долларов), вывезли много патентов и лицензий (еще на 3–5 млрд. долларов). Производился и демонтаж (стоимость демонтированного оборудования по некоторым оценка составила 2–3 млрд. долларов). Большие расходы несла ФРГ и на содержание оккупационных войск (около 100 тысяч военнослужащих, 250 тысяч членов семей и 450 тысяч немцев, работавших в системе союзной администрации). Одних только сотрудников контрольных органов британских военных властей было около 10 тысяч. И тем не менее, как уже отмечалось выше, бремя, связанное с оккупацией, было в Западной Европе гораздо легче, чем в ГДР.

Аденауэр сразу же начал переговоры с Верховными комиссарами о прекращении демонтажа (в утвержденном в 1947 году списке подлежащих демонтажу предприятий было около 800 заводов, производивших сталь, химическую продукцию, в том числе синтетический каучук, и т. д.). Англичане и французы (особенно последние) не были настроены идти на какие-либо уступки. Другое дело Верховный комиссар США Макклой. Он прекрасно разбирался в экономике, так как был ранее сотрудником министерства армии США (отвечал за выпуск вооружений) и президентом Мирового банка. Еще во время войны Макклой обратил на себя внимание тем, что был против бомбардировок железнодорожных подъездных путей, ведущих к нацистским лагерям смерти. Он считал такие бомбежки не имевшими стратегического значения. В результате в газовых печах погибло просто больше евреев и других жертв нацизма. Макклой был сторонником восстановления промышленного потенциала Западной Германии и, используя свои хорошие связи в Вашингтоне, умело убеждал американский истэблишмент в том, что Аденауэр и его люди стали «новыми немцами».

Однако даже Макклой не мог «продать» общественному мнению США реанимацию германской тяжелой промышленности просто так. В ответ от Аденауэра потребовали, чтобы ФРГ вступила в так называемый «международный орган контроля за Руром» (создан в 1948 году как средство контроля США и западноевропейских стран за «сердцем» германского ВПК; СССР вопреки прежним договоренностям в эту структуру не пустили). В ФРГ все партии считали «международный орган» воплощением иностранного гнета и требовали его упразднения. Но когда Аденауэр, скрепя сердце, согласился на эту «горькую пилюлю», ему предложили еще и вступление ФРГ в Совет Европы. Этот шаг вроде бы на первый взгляд не ущемлял немецкую гордость. Но одновременно с ФРГ в Совет Европы, хотя и в качестве ассоциированного члена, должны были принять Саар, что было еще одним подтверждением аннексионистских планов Франции в отношении этой немецкой территории. И тем не менее, Аденауэр, даже не посоветовавшись с бундестагом, «проглотил» все эти горькие лекарства и 22 ноября 1949 года подписал с союзными Верховными комиссарами так называемые Петерсбергские соглашения. По ним из списка демонтажа исключалось 400 предприятий и ФРГ получила право на установление консульских отношений с иностранными государствами. Западной Германии повышалась годовая квота стали, которую она имела право производить, а также давалась санкция на строительство океанских судов.

Петерсбергские соглашения вызвали взрыв возмущения в бундестаге. Шумахер в ярости назвал Аденауэра «канцлером союзников », за что был на некоторое время лишен слова (интересно, что в ФРГ такое определение было сочтено за страшное оскорбление). Однако канцлера поддержали могущественные профсоюзы (в ОНП в 1950 году было 5,4 млн. человек), члены которых радовались сокращению демонтажа. К тому же лидер ОНП Ханс Беклер был почти ровесником Аденауэра и много лет общался с будущим канцлером, являясь депутатом кельнского городского собрания.

В ноябре 1949 года союзники преподнесли Аденауэру еще один неприятный сюрприз, настояв на резкой девальвации немецкой марки, чтобы облегчить финансовый кризис в Великобритании. Мнением правительства ФРГ при этом особенно никто не интересовался.

Джон Макклой. Среди прочего — отец-основатель Американского совета по Германии , поучаствовавший в создании ФРГ и в последующем управлении этим сателлитом США

Но еще хуже начался 1950-й год. В январе Франция объявила о подписании ряда конвенций с Сааром, гарантировавших практически неограниченный французский контроль над тяжелой промышленностью этой области в течение 50 лет. Аденауэр «в отчаянии» предложил в марте 1950 года объединение Франции и Германии в единый «союз» с общим гражданством и единой валютой. На самом деле это был довольно хитрый ход, так как Парижу пришлось как-то реагировать на столь щедрые предложения Бонна. 9 мая 1950 года (дата была выбрана, конечно же, неслучайно) французское правительство предложило поставить под наднациональный контроль черную металлургию Франции, ФРГ, Италии, Бельгии, Нидерландов и Люксембурга. По имени министра иностранных дел Франции эту инициативу стали именовать «планом Шумана». 18 апреля 1951 года после трудных переговоров был подписан договор об учреждении Европейской организации угля и стали (ЕОУС), что стало началом западноевропейской интеграции. Оппозиция опять протестовала против «Европы капитала», но Аденауэр убил сразу двух зайцев. С созданием ЕОУС ушел в небытие «международный орган контроля» в Руре и были окончательно ликвидированы ограничения на производство стали в ФРГ. В экономическом смысле суверенитет Западной Германии был практически восстановлен.

Следует подчеркнуть, что наряду с «планом Маршалла» (значение которого принято почему-то преувеличивать) довольно редко вспоминают об американской программе GARIOA . Это была действительно помощь налогоплательщиков США: в ФРГ поступило продовольствия на сумму, превосходящую кредиты, выделяемые по «плану Маршалла». До 1952 года по этим двум каналам ФРГ получила 4,4 млрд. долларов. За все это приходилось по-прежнему платить американским импортом (в 1950 году 15 % всех ввозимых товаров имели марку «made in USA»).

Зависимость ФРГ от импорта росла: в 1950 году 44 % продовольствия ввозилось из-за границы. При этом западные страны, прежде всего США, требовали от Западной Германии либерализации импорта. 3 ноября 1949 года правительство ФРГ было вынуждено снять ограничения с 36,3 % своего импорта. Партнеры Бонна в Западной Европе с либерализацией не торопились. Это привело к тому, что в конце 1949 года внешнеторговый дефицит ФРГ стал угрожать макроэкономической стабильности в стране. Положение было спасено подписанием соглашения о Европейском платежном союзе, в рамках которого была создана система многостороннего клиринга.

Миллионный «Фольксваген-Жук», 1955. Задуман как «народный автомобиль» при Гитлере

Мы специально начали описание западногерманской экономики с внешних факторов, без которых просто не приходится говорить о немецком экономическом чуде. Оно окончательно превратилось из миража в реальность после начала войны в Корее в 1950 году. Резкий рост военных расходов и производства вооружений на Западе позволил ФРГ сделать мощный рывок в экономическом развитии. До 1952 года были сняты все ограничения во внешней торговле ФРГ и легализована деятельность крупных банков и монополий.

Все это не замедлило сказаться на промышленном производстве Западной Германии. Если в 1948 году индекс промышленного производства западных зон составлял 63 % от уровня 1936 года, то в 1949 году уже 90 %, в 1950 году - 114 %, а в 1951 году - 136 %. Для сравнения отметим, что в 1948 году Великобритания производила промышленной продукции 116 % от уровня 1936 года, а к 1951 году этот показатель вырос до 136 %. Для сопоставления с ГДР стоит отметить, что если в 1949 году добыча угля в ФРГ достигала 92,6 % уровня 1936 года (то есть она практически не пострадала от войны), то в 1952 году уровень 1936 года был превзойден на 13 %. Впечатлял рост в электротехнике: 287 % в 1952 году (1936 год - 100 %). Правда, и в 1949 году западногерманская электротехника превосходила довоенный уровень на 50 %. В 1952 году домны ФРГ выдали 17 млн. тонн стали (в 1949 году не разрешалось производить больше 11), достигнув довоенного уровня.

Последней крупной внешнеэкономической жертвой Аденауэра стало согласие на обслуживание внешних довоенных долгов Германии, «купленное» союзниками в марте 1951 года в обмен на послабления в Оккупационном статуте. ФРГ наконец-то разрешили учредить собственное министерство иностранных дел (первым главой МИД ФРГ по совместительству стал сам федеральный канцлер). Согласно подписанному в Лондоне 27 февраля 1953 года соглашению ФРГ обязалась вернуть 7,5 млрд. марок в счет довоенных долгов и столько же в счет послевоенной «помощи». В первые пять лет годичные выплаты ФРГ должны были составлять 567 млн. марок, а начиная с 1958 года - 765 млн. марок. Немцам удалось умерить аппетиты западных держав, так как те первоначально просили «вернуть» в общей сложности 29,5 млрд. марок.

Конечно, сводить западногерманское экономическое чудо только к внешним факторам было бы неправильно. Подчеркнем лишь, что факторы эти были благоприятными для ФРГ и неблагоприятными (фактический бойкот на Западе и невиданные в мировой истории разрушения в экономике основного торгового партнера - СССР) для ГДР.

Еще одним существенным отличием двух германских государств было отношение к элите бизнеса, что было самым тесным образом связано с процессом денацификации, так как почти все крупные промышленники и землевладельцы Германии в свое время поддержали Гитлера. В ГДР, как было показано выше, эта проблема была решена радикально и в полном соответствии с Потсдамскими решениями. За нравственную чистоту экономики пришлось заплатить периодом определенного беспорядка, пока свежеиспеченные менеджеры и плановики не вошли в курс дела.

На западе Германии все было не так нравственно, но зато более прагматично. Еще во время войны в госдепартаменте США существовал целый клан высших чиновников, которых именовали «группой умиротворения». Эти люди убеждали всех сильных мира сего в Вашингтоне в необходимости бережного отношения к экономической элите Германии после разгрома «третьего рейха». Правда, ужасы концлагерей произвели на общественное мнение США такое жуткое впечатление, что пришлось, как упоминалось выше, осудить некоторых представителей крупного бизнеса (ведь именно они использовали рабский труд заключенных, которых после физического истощения от непосильной работы отправляли в печь) на одном из нюрнбергских процессов. Молодой глава семейства Круппов (а для всего мира имя «Крупп» было символом германских танков, пушек и бомб) Альфред в 1948 году получил 12 лет тюрьмы, но уже в январе 1951 года он по распоряжению Макклоя вышел на свободу, вернув к 1953 году всю свою индустриальную империю. За Круппа просил не только Аденауэр, но и второе по влиянию лицо ФРГ католический кардинал Фрингс, во многом сделавший из бывшего мэра Кёльна федерального канцлера. Еще во время процесса над Круппом Фрингс публично заявил, что если кто и может претендовать на звание почетного гражданина города Эссена (там находилась штаб-квартира крупповского концерна), то именно Крупп.

Еще в 1950 году вышел из-за решетки «танковый король» Фридрих Флик (который должен был провести в местах не столь отдаленных семь лет). Компанию ему составил Фриц Меер (химический гигант ИГ-Фарбен) и член правления крупнейшего в Германии «Дойче банк» Карл Раше. К началу 50-х годов капитанские мостики германской экономики вновь заняли знакомые всему миру еще во времена «третьего рейха» люди. Концерн Тиссена сосредоточил в своих руках 50 % западногерманской сталелитейной промышленности. Среди верхушки «Маннесмана» можно было увидеть бывшего генерального директора Вильгельма Цангена - председателя Совета по вооружениям при Гитлере.

С другой стороны, денежная реформа 1948 года разорила многих мелких предпринимателей, не успевших превратить рейхсмарки в недвижимость или ликвидные товары. Тем не менее «экономическое чудо» не могло обойтись без своих магов и кудесников, то есть самородков, сумевших поймать удачу за хвост. Макс Грундиг в 1947 году начал с того, что гениально обошел запрет оккупационных властей на производство радиоприемников. Он смог продать до денежной реформы более 100 тысяч наборов радиодеталей, из которых практически каждый мог по принципу «сделай сам» собрать нехитрый радиоаппарат. Грундиг смог разумно распорядиться заработными им 20 млн. рейхсмарок и уже в 1955 году его фирма предложила потребителям магнитофон ценой менее 500 марок, что сделало эту новинку товаром массового спроса.

Ханс Тирфельдер прибыл в 1946 году из советский зоны с одним чемоданом. В 1951 году он провел конкурс на звание «мисс ноги» Германии. Сотни тысяч женщин снимали мерки с бедер, икр и ступней, отсылая данные устроителю. Тот обработал их и получил точный анализ рынка женских чулок. После этого Тирфельдер первым в Германии наладил массовый выпуск синтетических чулок из нейлона и перлона (полиамидное волокно).

И все же таких «историй успеха» было не так много, чтобы утверждать, что от экономического чуда разбогатела вся Германия к западу от Эльбы. В 1957 году 10 тысяч самых богатых людей ФРГ имели такой же доход, что и 2 миллиона самых бедных. И Западная Германия, возможно, не дожила бы и до пятилетнего юбилея своего существования, если бы «социальная рыночная экономика» Эрхарда не стала действительно социальной. Произошло это не только под нажимом ОНП и СДПГ, но и под давлением американцев, опасавшихся, что массовая безработица и рост цен приведут к «коммунистической революции».

Государство приняло специальные программы по поддержке производства дешевых товаров. Предприятия получили налоговые льготы и ускоренную модель амортизации. В 1952 году были приняты специальные государственные меры по поддержке инвестиций. Был в ФРГ и свой «госплан» - Союз германской экономики (объединение предпринимателей), который в тесном сотрудничестве с правительством определял «правила игры» на рынке. В 1950 году был принят закон о помощи жертвам войны, согласно которому миллионы людей (в том числе лишившиеся крова, вдовы, инвалиды) получили пенсии и бесплатное медицинское обслуживание. В 1952 году в бундестаге прошел практически «социалистический закон» о распределении тягот войны, по которому был введен особый налог на имущество богатых лиц, и вырученные от него средства шли на помощь беженцам из Восточной Европы и советской оккупационной зоны. До 1964 года в западногерманское общество были интегрированы 12 млн. человек, на что ушло 55 млрд. марок. Без упомянутых выше социальных законов рыночная экономика рухнула бы под тяжестью столь серьезных задач.

Однако либералу Эрхарду предстояло распрощаться еще со многими своими теоретическими «священными коровами». Закон от 24 апреля 1950 года вводил систему государственного строительства так называемых «социальных квартир», предназначавшихся для «широких слоев населения». В 1950 году только 8 % жителей ФРГ были собственниками своего жилья. По закону предполагалось построить за шесть лет 1,8 млн. квартир. Таким темпам могло бы позавидовать любое социалистическое государство. Но даже такие радикальные меры с трудом сдерживали недовольство населения плохими условиями своего жилья (в 1950 году 41 % жителей не были удовлетворены своими жилищными условиями).

Между тем ОНП требовало от правительства демократизации «структур власти» в экономике. Профсоюзы пригрозили мощной забастовкой, если до 1 февраля 1951 года не будет принят закон об участии рабочих в управлении предприятиями горнодобывающей промышленности. Закон вступил в силу 21 мая 1951 года (при поддержке СДПГ) и предписывал паритетный состав наблюдательных советов на всех предприятиях упомянутой отрасли с количеством занятых более 1000 человек. «Нейтральный» член совета должен был помочь избежать патовых ситуаций при голосовании. Профсоюзам явно понравилась такая «социализация», и в законе «о конституции предприятий» (1952 год) было предусмотрено создание на всех предприятиях страны с количеством занятых более пяти человек так называемых «советов предприятий» из членов трудовых коллективов. Члены совета имели большое влияние при решении социальных вопросов (отпуска, продолжительность рабочего времени и т. д.), и предприниматели были обязаны предоставлять этим советам информацию об экономическом положении предприятий. Согласно закону треть членов наблюдательных советов акционерных обществ должна была выбираться из рабочих и служащих.

Предоставленная этим законом профсоюзам огромная власть базировалась на прочной основе закона о тарифных договорах (принят еще до образования ФРГ 9 апреля 1949 года), которым была введена так называемая «тарифная автономия». Согласно этой системе предприниматели и профсоюзы путем переговоров определяли зарплату и социальные льготы рабочих конкретных отраслей. Посредники от государства привлекались к переговорам лишь тогда, когда они находились под угрозой срыва. Тарифная автономия серьезно ограничила экономическую свободу предпринимателей: отныне ни один завод не мог платить своим рабочим меньше, чем это было согласовано в тарифном отраслевом договоре.

После всех этих законов от либерализма Эрхарда оставалось очень мало. Но зато рабочие в ФРГ прекратили мечтать о социализме в масштабах страны, так как им вполне хватало социализма на своем предприятии. Согласно только входившим в моду в начале 50-х годов социологическим исследованиям только 1 % рабочих мог быть причислен к марксистам, 30 % заявили, что свыклись с существующим порядком вещей и не интересуются ничем, кроме своих личных дел. 25 % верили, что профсоюзы еще добьются новых социальных льгот и готовы были активно участвовать в развитии «своего» предприятия (в профсоюзных газетах публиковались статьи, призывавшие рабочих беречь оборудование и следить за чистотой на рабочем месте), и еще 8 % надеялись на поступательное социал-демократическое движение к социализму.

Таким образом, в известной мере можно сказать, что отцами западногерманского «экономического чуда» были Эрхард и Ульбрихт. Ведь именно боязнь революционного взрыва и создания социализма «а ля ГДР» заставила Аденауэра и его экономического гуру забыть о незыблемых канонах чистого либерализма и превратить ФРГ в самое социальное государство Западной Европы.

После 1952 года «экономическое чудо» наконец-то стало серьезно отражаться на материальном благополучии миллионов простых западных немцев. Если в 1950 году средняя зарплата составляла 243 марки, то в последующие годы она стабильно росла при низкой инфляции в среднем на 20 % в год. Производительность труда в начале 50-х годов на 40 % превысила довоенный уровень. А это в свою очередь удешевляло товары массового спроса, делая их общедоступными. Если в 1950 году рабочий должен был работать 22 часа, чтобы заработать себе на 1 кг кофе в зернах, то в 1959 году для этого было достаточно шести часов. Ради килограмма сахара приходилось трудиться один час в 1950 году и всего 26 минут в 1959 году. Пара хорошей обуви стоила в 1950 году два рабочих дня, а в 1959 году - 10 часов 42 минуты.

Огромная социальная деятельность государства привела к тому, что на 12 миллионов рабочих в 1953 году приходилось уже 4 миллиона служащих, а это также означало рост благосостояния, так как служащие неплохо зарабатывали.

К 1953 году население ФРГ наелось досыта и получило возможность разнообразить свой дневной рацион за счет хорошей колбасы и недоступных ранее кондитерских изделий. В 1954 году средний рабочий тратил на питание 180 марок из своей месячной зарплаты в 467 марок (в 1949 году он мог поесть лишь на 131 марку в месяц). Немецкие женщины наконец сняли полувоенные платья до колен и сапоги и облачились в массовые наряды, разработанные Кристианом Диором в стиле «нью лук» («новый вид»): гиперженственные платья, подчеркивавшие осиную талию и полные бедра за счет подбитых юбок. В семьях ФРГ появились велосипеды, мопеды и даже автомобили, которых, правда, в начале 50-х годов было еще очень мало.

Скромное материальное благополучие было куплено ценой практической смерти западногерманской культуры . Сразу после войны в западных зонах появилось много театров, газет и журналов. Молодые и обладавшие обостренным чувством справедливости писатели, вроде Борхерта, казалось, стали властителями дум послевоенного поколения немцев, пытавшихся примириться с собственной совестью. Но денежная реформа расставила все на свои места. Обыватели, охотно платившие рейхсмарками за газеты и билеты в театр или кино, экономили новые деньги. Их интересовали больше скидки и распродажи, чем надоевшие призывы интеллектуалов-болтунов помнить недавнее прошлое. Из 115 театров, существовавших в западных зонах в 1947 году, в 1950 году остался только 31, а число занятых в театральном деле сократилось за это время с 28 до 17 тысяч человек.

В массовом порядке умирали литературные и общественно-политические журналы, большинству из которых так и не суждено было возродиться вновь. Даже ежедневные газеты, претендовавшие на серьезность, боролись за выживание. Известная и по сей день газета «Вельт», являвшаяся первое время рупором британской военной администрации, вынуждена была сократить тираж с 2 млн. экземпляров в апреле 1948 года до 300 тысяч в июле 1949 года. Новым лицом западногерманской прессы стал яркий представитель племени таблоидов - «Бильд» («Картинка»), практически и состоявший из одних фотографий. Первый номер этой и поныне самой многотиражной газеты ФРГ вышел в свет 26 июня 1952 года. Место слишком морализирующих театров заняло ненавязчивое радио (7,5 млн. аппаратов в 1949 году и 12,8 млн. - в 1955) и начиная с 1953 года - телевидение (тогда было еще только 12 тысяч телевизоров). Досуг западного немца стал гораздо проще и состоял из кино (в основном американские комедии и вестерны), встреч с друзьями в пивной за «своим» столом и футбола по воскресеньям (хотя в него не столько играли, сколько болели или пытали счастье на тотализаторе, появившимся в 1948 году).

ФРГ превратилась в общество среднего класса, который ничего не хотел знать о «третьем рейхе», концлагерях и газовых камерах . И все же была в этом ушедшем в себя и занятом накопительством государстве одна политическая тема, которая еще владела умами и сердцами миллионов и угрожала взорвать размеренное течение жизни бюргеров. Речь идет о проблеме воссоединения Германии, которая не могла не задевать национальные чувства немцев. Особое беспокойство эта тема доставляла Аденауэру и американцам, боявшимся, что немцы променяют западных союзников на единую, но нейтральную родину. Сам канцлер болезненно переживал определение, придуманное для ФРГ известным евангелическим пастором Мартином Нимеллером: «зачата в Ватикане, рождена в Вашингтоне ».

Платошкин Н.Н . Жаркое лето 1953 г. в Германии . М.: ОЛМА Пресс Образование, 2004. 383 с.

Примечания

Glaser H. Deutsche Kultur… S. 63.

Die Bundesrepublik Deutschland 1949–1955… S. 18.

Benz W. Die Gruendung der Bundesrepublik. Von der Bizone zum souveraenen Staat. Muenchen. 1994. S. 86.

Die Bundesrepublik Deutschland 1949–1955… S. 19.

Benz W. Die Gruendung der Bundesrepublik… S. 96.

АВП РФ, ф. 06, оп. 12 а, п. 51, д. 294, л. 24.

Kurt Schumacher. Reden… S. 732–733.

АВП РФ, ф. 06, оп. 12 а, п. 51, д. 294, лл. 5–8.

Herbst L. Option fuer den Westen. Vom Marshallplan bis zum deutsch-franzoesischen Vertrag. Muenchen. 1989. S. 140.

Glaser H. Deutsche Kultur… S. 214.

Die Bundesrepublik Deutschland 1949–1955… S. 23.

Glaser H. Deutsche Kultur… S. 208.

Benz W. Die Gruendung der Bundesrepublik… S. 93.

Die Bundesrepublik Deutschland 1949–1955… S. 27

P.S . Иными словами, Нынешняя «городская легенда» приписывает Эрхарду достижения, полученные вопреки его (антирабочей и антисоциальной) программе, путём её окорочения и корректировки. Их бы заведомо не было, выполняйся программа в точности — но на это власти ФРГ и их американские хозяева не пошли, опасаясь полевения масс, роста популярности СЕПГ и нейтральной Германии.
Так, переворачивая смысл наизнанку, повсеместно работает гегемония буржуазного строя. Сейчас уже никто не помнит, что ходовая фраза «готтентотская мораль» обличала не мораль готтентотов, а политику «готтентотской партии» германского капитала, направленной на военные приготовления и колониальные захваты.
о бабу, её жизнь беспросветную, слезинку ребенка из-за этой жизни и т.п. что ни Бог такой не нужен, что допускает такое, ни бытие. Что надо, фактически, этот мир — крепостной, самодержавный, купеческий — раскурочить к чертовой бабушке. То бишь — не хочешь слезинку? Революция — вот выход! Это если считать что это действительно мнение персонажа. Другой (более вероятный) вариант — поскольку это говорит персонаж отрицательный и вряд ли верит в то что говорит, такие суждения можно отметать сразу как обманку и лицемерие. В любом случае здесь нет того смысла, который вкладывается сейчас — «даже одна невинная жертва революции слишком много».

Поскольку общественная атмосфера при капитализме отравлена подобным образом, уместна презумпция — все ходячие мнения и прописные истины ложны, пока не доказано обратное.

Страница 2

Денежная реформа в западных зонах началась 20 июня 1948 г. Официальное соотношение обмена было установлено в пропорции 10 рейхсмарок за одну новую немецкую марку (кроме того, каждый человек мог обменять 40 марок по курсу 1:1). Получить на руки можно было вначале лишь 5 % обмениваемой суммы. После проверки законности доходов налоговыми властями выдавалось еще 20 %, затем - 10 % . Остальные 65 % ликвидировались. Окончательная квота обмена составила 100 рейхсмарок за 6,5 немецких марок. Пенсии, заработная плата, пособия пересчитывались в соотношении 1:1. Все старые государственные обязательства аннулировались. Таким образом, огромная Денежная масса ликвидировалась. Появление «твердых денег» уничтожило «черный рынок» и подорвало систему бартерных сделок.

Через два дня после начала реформы был введен в действие пакет законодательных актов, отменявших централизованное планирование и освобождавших ценообразование. Но одновременно был сохранен ограничительный контроль над ценами на транспортные и почтовые услуги, основные продукты питания, жилье. Регулярно публиковались каталоги так называемых «уместных цен», учитывающих реальные издержки производства и «разумную прибыль». Была принята специальная программа «Каждому человеку» для обеспечения населения по сниженным ценам узкой номенклатурой самых необходимых товаров. Эрхард продолжал настаивать и на сохранении политики по пресечению крайних форм монополизма, развитии системы «государственного предпринимательства» (прямого участия государства в производстве товаров и услуг общественного значения, в развитии транспортной, энергетической, информационной инфраструктуры). Подобный экономический механизм рассматривался Эрхардом как «социальное рыночное хозяйство», отвечающее в равной степени интересам общества и личности.

Успешная экономическая реформа 1948 г. сопровождалась обострением политической ситуации в Германии. Несмотря на наличие сведений о подготовке обмена денежных купюр в западных зонах (западные губернаторы официально известили советскую сторону о предстоящей реформе только за два дня до ее проведения, но оперативные данные позволяли проследить весь ход подготовки) СВАГ не предприняла каких-либо мер, предупреждающих появление в Восточной Германии массы обесцененных старых марок, способной подорвать потребительский рынок. Правда, закрытая еще с 30 июня 1946 г. межзональная граница создавала определенную преграду, но исключением оставался Берлин, разделенный на четыре сектора. 24 июня советские войска блокировали Западный Берлин, прервав все сообщение с западными зонами. Эта акция носила в большей степени политический характер. Именно 24 июня в советской зоне была осуществлена собственная реформа, в ходе которой на старые марки были наклеены особые купоны. Экономическая опасность притока денежной массы с Запада была, таким образом, в значительной степени снята. Блокада же Западного Берлина являлась средством давления на западные державы с целью вынудить их к уступкам на переговорах. Итог акции оказался обратным.

Для спасения населения Западного Берлина США организовали воздушный мост. Ежедневно в город доставлялось 13 тыс. тонн продовольствия, что в три раза превышало уровень поставок в прежние месяцы. В качестве ответной меры западные державы ввели эмбарго на поставки товаров в советскую зону. После сложных переговоров 30 августа 1948 г. была достигнута четырехсторонняя договоренность об изъятии западной марки из Берлина. Но реализация ее затянулась по техническим причинам, а по мере оформления западногерманской государственности оказалась невозможной.

В разгар берлинского кризиса с 15 по 22 июля 1948 г. в Рюдес-хайме состоялось совещание министров-президентов западных земель, в ходе которого берлинский обер-бургомистр Эрнст Рейтер призвал к скорейшему созданию западногерманского государства-«ядра» с включением в него Западного Берлина. Участники совещания подтвердили решение о созыве Учредительного собрания к 1 сентября 1948 г. Но затем термины «Учредительное собрание» и «конституция» были сняты во избежание дискуссий о сепаратизме. Из представителей земельных ландтагов был сформирован Парламентский совет, получивший полномочия по разработке Основного закона западногерманского государства как временной конституции, призванной действовать до окончательного решения вопроса о воссоединении Германии.

Упадок империи и первые меры по улучшению ее положения
Упадок сельского хозяйства и мощные крестьянские восстания были не единственными признаками крупных внутренних осложнений в Османской империи, особенно к концу века. На рубеже XVI-XVII вв. все более и более очевидными стали признаки распа...

Подъем национально-освободительного движения югославянских народов в Австро-Венгрии в период 1-ой Балканской войны
Острой была ситуация в югославянских землях – в Далмации, Истрии, Хорватском Приморье и Боснии, - где население было настроено против возможного вмешательства Австрии в балканские дела. В этом отношении весьма показательно выступление деп...

Значение Гражданской войны. Реконструкция Юга
Гражданская война 1861-1865 годов стала самой кровопролитной войной на территории США за всю их историю. Общее количество убитых составило 600 000 человек; из них 360 000 северян и 240 000 южан. На юге страны начались существенные измене...

Однако предложения советской делегации не были услышаны западными державами ни на четвертой сессии СМИД, ни на двух последующих – Лондонской и Парижской. Более того, в условиях создания западного военного союза, европейские государства взяли курс на расчленение Германии и создание западногерманского государства.

Уже к началу 1948 года представители США и Великобритании прекратили всякую деятельность в органах Союзного контрольного совета, связанную с осуществлением основных положений Ялтинской и Потсдамской программ. А в первой половине 1948 года США, Великобритания и Франция проводят в Лондоне ряд сепаратных совещаний по вопросам, касающихся Германии. Принятые совещаниями рекомендации по таким вопросам как будущее устройство Германии, контроль над Рурской областью и выплата репараций представляли собой программу сепаратной политики трех держав в Германии и конкретные мероприятия по завершению ее раскола.

Экономической мерой, обозначившей раскол Германии, принято считать денежную реформу, проведенную западными державами. Вообще, в историографии, посвященной проблеме раскола Германии, есть мнение, что денежная реформа как одна из крупнейших проблем экономической жизни и оккупационной политики союзников, могла бы способствовать объединению Германии, если бы этого хотели западные государства 16 . При этом, как отмечает немецкий журналист, занимающийся исследованием проблемы раздела и воссоединения Германии, Оскар Ференбах “в действительности денежная реформа оказалась мерой раскола страны, разорвала экономические связи внутри Германии, в короткий срок провела внутри страны барьер, неизмеримо мощный, чем условные зональные границы” 17 .

Также в отечественной историографии преобладает точка зрения, что подобная сепаратная денежная реформа, проведенная в западных зонах, была рассчитанным ударом не только по единству Германии, но и, в том числе, по экономике советской зоны 18 . Возможные последствия замысла организаторов сепаратной реформы заключались в том, что в экономике восточной части Германии мог возникнуть хаос под влиянием нерегулируемого наплыва обесцененных бумаг.

Для предотвращения этой опасности советская администрация предприняла решительные действия. Так, приказами главнокомандующего советской военной администрации в Берлине с 1 апреля 1948 года вводятся меры, упорядочивающие контроль на демаркационной линии советской зоны за передвижением людей и перевозкой грузов. Дополнительными приказами запрещался ввоз как старых, так и новых денежных знаков. Лишь 24 июня 1948 года по предложению Немецкой экономической комиссии в советской зоне была проведена денежная реформа и введены новые денежные знаки, что позволило стабилизировать ситуацию.

Практическое оформление раздела Германии началось с июля 1948 года и связано с совещанием представителей английской, американской, французской администраций во Франкфурте-на-Майне. Параллельно с этим совещанием в Вашингтоне проходило совещание министров иностранных дел США, Великобритании и Франции, где был одобрен документ, касающийся оккупационной политики трех держав в Германии – так называемый “оккупационный статут” Западной Германии, который должен был заменить собой все четырехсторонние соглашения по управлению ею в период оккупации 19 . При этом, необходимо отметить, что заключительный этап подготовки оформления западно-немецкого государства проходил в большой спешке. Среди исследователей “германского вопроса” бытует мнение, что влиятельные круги США явно торопились использовать сохраняющееся напряжение в отношениях с СССР для решения важных вопросов своей европейской политики 20 . Данный вывод можно подкрепить следующими историческими фактами: ведь еще до своего формального провозглашения, западногерманское государство было включено в систему “плана Маршалла” и в тоже время готовился проект военно-политического блока с участием Западной Германии.

8 мая 1949 года западногерманский Парламентский совет принимает конституцию нового государства, которая утверждается командующими западных оккупационных зон. Таким образом, новое сепаратное государство фактически было оформлено. В сентябре 1949 года вновь созданный парламент избирает на должность канцлера Конрада Аденауэра.

Тем временем, подобные процессы развивались и в восточных германских землях с участием Советской военной администрации и при полной лояльности Коммунистической партии Германии во главе с Вальтером Ульбрихтом. Вообще, необходимо отметить, что две Германии стали рассматриваться в Москве и Восточном Берлине как главный европейский полигон “соревнования двух систем”, причем победа социализма рассматривалась предопределенной 21 . И, собственно, для достижения этой победы в Восточной Германии стали проводиться радикальнейшие реформы – управления, земельная, промышленная и другие, навсегда изменившие облик восточных земель по сравнению с западными.

29-30 мая в Берлине проходил Третий Немецкий конгресс, который утвердил проект Конституции единой Германской Демократической Республики. Формирование правительства было поручено Отто Гротеволю.

Таким образом, был закреплен окончательный раздел Германии. При этом, как отмечают исследователи, после объявления о создании “неделимой демократической республики” стал очевиден политический дуализм политики Москвы в “германском вопросе”: одна политика по отношению к “братской ГДР”, другая – к “бастиону империализма и реваншизма” – ФРГ 22 .

С разделением Германии открылась новая эпоха глобального противостояния биполярного мира, наиболее острый период которого охватывает 50-60-е годы. Европейским конфронтационным центром становится советско-германская тема. При этом курс СССР и зависимого от него режима ГДР принципиально отрицал стратегию западногерманского капитализма, олицетворяемого коалицией ХДС\ХСС во главе с К.Аденауэром, который выступал в качестве непримиримого врага коммунизма. Так, в беседе с госсекретарем США А.Даллесом канцлер ФРГ говорил: “Цель СССР была и остается господство коммунизма над миром под руководством Советского союза. Единственным серьезным противником СССР считает США…Раскол Германии – не причина, но следствие напряженности между СССР и США” 23 . Необходимо отметить, что столь глобальная долгосрочная оценка укрепляла позиции США в Европе, как и позиции властных структур в ФРГ. Обе Германии оказывались в центре нового губительного противостояния Востока и Запада.

Первые планы, направленные на объединение Германии и решения выхода из сложившейся ситуации, обозначились в 1953 году, когда, К.Аденауэр прокомментировал кризисные события в Восточном Берлине: ”События в Берлине получили широкий отклик у немецкой общественности и в мире. Изменение жизни немцев в советской зоне и в Берлине может быть достигнуто только восстановлением немецкого единства в условиях свободы. Путь к нему лежит через обеспечение свободных выборов во всей Германии, заключение с этим правительством мирного договора, свободное обсуждение урегулирования в этом договоре все еще открытых территориальных вопросов, обеспечение свободы действий для всегерманского парламента и единого германского правительства в рамках принципов и целей ООН” 24 . Само собой, что эти предложения, означавшие и полное изменение внешней политики, и ликвидацию ГДР, не имели последствий. С другой стороны, советское руководство также пыталось найти выходы из сложившейся ситуации. Так, сменивший И.В.Сталина Н.С.Хрущев предлагал превратить Западный Берлин в вольный город, причем права СССР должны быть переданы ГДР. Это требование, столь же утопическое, как и планы К.Аденауэра, было нереальным и Н.С.Хрущев вскоре от него вынужден был отказаться 25 .

Новый острейший кризис в центре Европы, в Берлине, завершился возведением 1 августа 1961 года Берлинской стены. Предпосылки данного кризиса можно рассмотреть в политике восточногерманского руководства, в частности, Вальтера Ульбрихта. Так, еще в 1957 году правительство ГДР обнародовало план под названием “Путь немецкой нации к обеспечению мира и воссоединению Германии”. В качестве первого шага предполагалось создание конфедерации ФРГ и ГДР на основе международного договора, выход из НАТО и ОВД, вывод всех иностранных войск. И, что очень важно, объединение рассматривалось как исключительно национальное дело немецкого народа 26 . Для реализации замысла Ульбрихту требовалось международное признание ГДР, при этом он связывал осуществление своих планов с ужесточением политики СССР в германском вопросе.

Помимо внешнеполитических мотивов, важнейшей причиной стремления руководства обеспечить срочное решение проблемы Западного Берлина было резкое ухудшение экономической ситуации в ГДР и, как следствие, лавинообразно росло число перебежчиков из ГДР в ФРГ, при этом бегство, как правило, осуществлялось через Берлин.

Безусловно, что в этих условиях партийным и государственным руководством ГДР все больше овладевало чувство того, что ГДР угрожает скорый экономический крах. При этом единственным выходом из сложившейся кризисной ситуации, по мнению руководства ГДР, было ужесточение контроля над коммуникациями между двумя секторами Берлина 27 .

Анализируя развитие Берлинского кризиса, многие исследователи приходят к выводу, что В. Ульбрихт спровоцировал его обострение. Так, Валентин Михайлович Фалин, участник событий 1961 года, впоследствии занявшийся исследованием “германского вопроса”, обращает внимание на то, что заявление В.Ульбрихта на пресс-конференции 15 июля 1961 года о том, что руководство ГДР не планирует установить стену между восточным и западным Берлином, вызвало панику в ГДР и подтолкнуло Н.С.Хрущева согласиться на выдвинутый в марте 1961 года план установления барьера из колючей проволоки вокруг Западного Берлина 28 .

В конечном итоге, Берлинский кризис привел к возведению 13 августа 1961 г. стены (с согласия СССР и других стран ОВД) между восточным и западным секторами Берлина, а также вокруг Западного Берлина, по всей длине снабженной сторожевыми башнями с вооруженными часовыми, которые получили приказ стрелять в каждого, кто попытается перебраться через нее.

При этом, как отмечают зарубежные и отечественные исследователи, оба германских государства продолжили путь к приобретению полного суверенитета и собственной национальной идентификации 29 . Окончательно оформленный раскол Германии оказал глубокое влияние на национальное самосознание немцев, как на западе, так и на востоке страны.

Возведение Берлинской стены, было, пожалуй, важнейшей попыткой преодолеть кризис не столько общегерманский, сколько восточногерманской идентичности: были установлены границы между двумя Германиями.

Конфискационную реформу января 1991 года, которую в Советском Союзе принято называть по фамилии первого и последнего премьер-министра СССР "павловской", многие считали одной из причин провала "августовского путча" ГКЧП и крушения сверхдержавы. Сегодня, когда в мире раскручивается маховик второй волны экономического кризиса, эти события приобретают особый подтекст.

У последней черты

Начало 1991 года ничего хорошего трещащему по швам Советскому Союзу не обещало.

Самая большая в мире супердержава быстро и уверенно катилась к своему развалу. На национальных окраинах Империи разгорались межэтнические столкновения, в гигантских очередях за всем на свете давилось население одной шестой части суши, ограничение продажи качественного алкоголя заставило традиционно пьющих советских людей упрямо глушить все, что хотя бы отдаленно напоминало спиртной напиток и безудержно спиваться от суррогата. Экономические реформы забуксовали окончательно, перестройка проваливалась, гласность добивала разоблаченные сталинистские останки КПСС.

Дефицит был глобальный. Народ уже не желал зрелищ - только бы хлеба. Квартирные воры перестали уносить из домов заношенные вещи и перешли на содержимое холодильников. Преступность шла к кооперации с цеховиками и властью, превращаясь в советскую мафию. Из первых кооператоров вырастали первые миллионеры. Из последних налетчиков - первые бизнесмены.

Армия и милиция разлагались вместе с обществом, не понимая, кого защищать и за кого воевать. В народе ходили упорные слухи о выводе "золота партии" за границу и вложении его в прибыльные зарубежные компании. Общество с надеждой смотрело на Запад, Запад благосклонно поощрял торжественное шествие к пропасти конкурирующей с ним Империи.

Полуголодная, полуодетая, злая от нахлынувшей правды безнадежно больная страна вкатывалась в 90-е годы XX века.

Переход от плановой экономики к рыночной на рубеже 1980-1990 годов в огромной полуголодной стране, с детства приученной к дефициту и очередям, проходил крайне болезненно и с большими материальными жертвами для населения. Почти 300 миллионов жителей, за исключением тонкой прослойки партийной и региональной элит, не могли обеспечить себя в достаточной мере продовольственными и промышленными товарами. Пустые полки магазинов стали привычным зрелищем для советских людей позднего СССР, а скромные зарплаты не позволяли им покупать продукты на дорогих колхозных рынках и в первых коммерческих магазинах-"комках".

При этом сложно назвать граждан СССР заката социализма "обществом потребления", требовавшим большого количества материальных благ. Люди жили от зарплаты до зарплаты, стремясь обеспечить семью в первую очередь достойным питанием, во вторую - крышей над головой.

В широких массах росло недовольство и озлобление, грозившее вылиться в голодные бунты против любой власти, которая не в состоянии будет их в первую очередь накормить и обеспечить товарами первой необходимости. Зарплату, однако, тогда платили аккуратно - ее задержка точно могла стать детонатором для социального взрыва. Но наличие постоянно обесценивавшихся "деревянных" рублей на руках при отсутствии товаров в магазинах делало их бессмысленной макулатурой.

По мнению доктора экономических наук, профессора Южного федерального университета Вячеслава Вольчика, "существовала избыточная денежная масса, природа которой была в нарастающих дисфункциях институтов плановой экономики. Хаотические и непоследовательные рыночные реформы разрушали систему централизованного планирования, но почти не способствовали созданию рыночных механизмов регулирования и институтов".

"Никакой подготовки к реформе не ведется"

Официальной причиной финансовой реформы называлась борьба с фальшивыми банкнотами, "забрасываемыми недругами из-за рубежа", а также с нетрудовыми доходами граждан. Так было легче объяснить задумку с точки зрения привычной советской идеологии тех лет. Неофициально все прекрасно понимали, что необходимо было избавиться от избыточной денежной массы напечатанных в конце 1980 годов купюр для исполнения социальных гарантий, скопившихся на руках населения и разгонявших дефицит товаров народного потребления.

Главным мотором реформы стал 53-летний министр финансов Валентин Павлов, называвший себя сторонником "государственного капитализма". С августа 1986 года он возглавлял Госкомитет СССР по ценам и был в курсе не идеологического, а реального положения дел и давно выискивал различные способы изъятия у населения необеспеченных товарами денежных средств.

В качестве вариантов фигурировали порядка десятка различных концепций, от уже обкатанных на других странах, так и самых парадоксальных. Одна из них, например, предусматривала введение так называемых "параллельных денег" по образцу золотого червонца 1920-х годов, но в безналичном обороте. Другая - простое конфискационное аннулирование всех старых денег без их обмена и механизма кредитного эмиссионного регулирования (на опыте ФРГ и жесткой реформы 1948 года канцлера Конрада Аденауэра, фактически ликвидировавшего таким образом "черный рынок"). Третья - компромиссный вариант в виде компенсационного обмена с изменением масштаба национальной валюты и изъятия накоплений сверх строго установленной денежной суммы.

Реформа была необходима, - утверждает Вячеслав Вольчик, - Но реформа не должна быть только денежной. В СССР в то время давно назрели глубокие структурные реформы в экономике. Это, прежде всего, реформы в сфере экономической координации и ценообразования. Необходимо было начать "выращивание" рыночных институтов, которые впоследствии позволили бы сформироваться рынкам не только потребительских товаров, но и факторов производства.

Сам Валентин Павлов, придя на пост министра финансов в июле 1989 года, постоянно носился с идеей реформы, которая, по его задумке, должна была не только ограничиваться изъятием избыточной денежной массы, но и привести к повышению цен с учетом себестоимости товаров и услуг. Более того, особо министр настаивал на том, чтобы провести обмен в максимально сжатые сроки, дабы хранящиеся гражданами не в банке, а "в кубышке" денежные накопления либо не успели, либо не сумели сдать в полном объеме. В Минфине не сомневались, что подавляющей массе населения из мизерных зарплат копить нечего - держать под подушкой заначки в крупных купюрах способны лишь "бесчестные люди".

Реально проблемы с инфляцией и обнищанием населения начались в 1988-м с появлением кооперативов, - считает известный экономист, руководитель компании экспертного консультирования Михаил Хазин. - Не с каждого конкретного кооператора, а с самой модели, при которой можно было деньги из государственных предприятий выкачивать через кооперативы. Чтобы в условиях кризиса финансировать социальные проекты, государство довольно много напечатало денег в конце 1980-х. Они тоже концентрировались у части населения, мягко говоря, не совсем законными способами. И павловская реформа, в том числе, должна была эти деньги отсечь.

При этом министр прибег к старой "страшилке", подав летом 1990 года секретную записку президенту Михаилу Горбачеву и председателю Совета министров СССР Hиколаю Рыжкову. В ней он объяснял необходимость обмена именно 50- и 100-рублевых купюр образца 1961 года тем, что якобы именно эти банкноты в большом количестве вывезены за границу, а в СССР сосредоточены в руках теневого капитала. Председатель Совмина запросил таможню о пересечении наличности через границу. Оттуда ему сообщили, что из страны как правило утекают алые десятирублевые купюры, а не желтоватые "сотенные".

Препирательства по поводу радикализации реформ сначала отправили Рыжкова в больницу с обширным инфарктом, а оттуда - в отставку стремительно теряющим популярность Горбачевым, которому необходим был человек, взваливший бы на себя ответственность за будущие непопулярные шаги.

Амбициозный Валентин Павлов с его реформой как раз прекрасно подходил на эту роль. Его и утвердили премьером 14 января 1991 года. Аккурат на следующий день после штурма группой "Альфа" вильнюсского телецентра, повлекшем за собой многочисленные жертвы среди населения литовской столицы. Это потом уже расследование установит, что в спину мирного населения с крыш домов стреляли провокаторы из националистического движения "Саюдис". Но на тот момент приход к руководству правительства "госкапиталиста" уже прочно связали с 15 убитыми и 600 ранеными в Вильнюсе. Впрочем, сам будущий реформатор Валентин Павлов сразу же начал руководство кабинетом с откровенной дезинформации.

Никакой подготовки к реформе не ведется, - уверял он с высокой трибуны. - Во-первых, денежная реформа - это только часть комплекса мероприятий, направленных на оздоровление экономической ситуации, и изолированное ее проведение без решения других задач ни к чему не приведет. Во-вторых, проведение реформы обойдется государству примерно в 5 миллиардов рублей. В-третьих, существующие мощности по выпуску дензнаков позволяют накопить необходимое количество новых денег в течение трех лет.

Журналисты деловых изданий указали премьеру на запечатанные кипы банкнот, которые им удалось запечатлеть на фото в различных банках, ссылались на неназванные источники в финансовой сфере. Но "единожды солгавшему" Павлову вторил тогдашний председатель правления Госбанка СССР Виктор Геращенко, на всех углах опровергавший слухи о предстоящей реформе.

Потом все это вранье объясняли "повышенной секретностью операции".

Ни веры, ни надежды, ни любви

Привыкшая к традиционному идеологическому лицемерию, мало что сведущая в рыночной экономике страна смутно подозревала некий подвох со стороны руководящей и направляющей партии. Доверия первые лица государства у рядовых советских граждан уже не вызывали. Информация о подготовке денежной реформы просачивалась из финансовых структур через знакомых, и кое-кто успевал обменять "полтинники" и "сотки" загодя. Один из ростовских криминальных авторитетов, попросивший называть его Гариком, рассказал корреспонденту "РГ", что за два дня до объявления реформы один из "подшефных" кооператоров показывал ему домашний секретер, доверху набитый мелкими банкнотами, разменянными "теневиками" через банковские каналы. Накануне "акции" часть населения успела сбросить часть "реформированной" наличности в кассах метро, железнодорожных вокзалов, у таксистов, в магазинах. Но таковых были единицы.

О будущей реформе все подозревали, но никто не знал точно, когда каким образом ее будут проводить. Это обсуждалось в транспорте, на производстве, в колхозах, вузах, экспедициях, в армии, но большая часть обсуждающих сходилась на том, что с одной стороны "копить вроде нечего", с другой, "все равно обманут". Истина конечно же была где-то рядом.

22 января президент Горбачев подписал указ об изъятии из обращения 50- и 100-рублевых купюр образца 1961 года и обмене их на более мелкие банкноты или купюры нового образца. При этом обмен наличности в сумме до 1 тысячи рублей осуществлялся только в течение трех дней - со среды по пятницу 23-25 января, а снятие наличности в Сбербанке ограничивалось 500 рублями. До конца марта можно было поменять деньги уже в специальных комиссиях, которые рассматривали каждый неуложенный в отведенные сроки случай в отдельности (командировка, экспедиция, состояние здоровья и прочее). Одновременно необходимо было доказать, откуда у человека взялась сумма свыше 1 тысячи рублей.

Указ президента зачитали в 21.00 в вечернем выпуске программы "Время", когда почти все финансовые учреждения и магазины уже были закрыты.

Самые сообразительные в панике бросились спасать свои кровные. Кто отправлял перевод на имя жены на все "паленые" купюры, кто покупал несколько билетов на поезд или самолет на разные рейсы, чтобы затем их сдать. Но это успели сделать лишь единицы, ибо времени было лишь до полуночи.

С утра среды в сберкассы выстроились гигантские очереди, в которых стояли "делегаты" от трудовых коллективов, отправленные менять деньги целых бригад. Ставка организаторов реформы на "рабочий день" себя частично оправдала - многие физически не смогли добраться от станка до банка, до своих тайников и кладов.

Впрочем, где-то местные власти пошли навстречу трудящимся, и деньги меняли на почте, на производстве. В очередях возникали потасовки, кому-то становилось плохо, и правительство тогда материли, на чем свет стоит.

По утверждению того же Гарика, имеющего за плечами 17-летний "стаж" пребывания в местах отдаленных, в ростовской колонии строгого режима ее начальнику предлагали взятку в размере 500 тысяч рублей за то, чтобы он на сутки под "честное воровское" отпустил одного из здешних "сидельцев" для того, чтобы поменять тюремный "общак". Тот отказался. Почему начальник не взял столь внушительный куш, стоит только догадываться. Может действительно взыграла тогда еще не ставшая анахронизмом профессиональная гордость? А может и просто испугался, посчитал это за тонкую провокацию. Взятка на такую сумму тянула на "расстрельную" статью при любых погонах.

Способ проведения реформы был абсолютно неправильным с сегодняшней точки зрения, - считает Вячеслав Вольчик. - Но если рассуждать, как тогдашнее советское руководство, то другого способа проведения денежной реформы просто не существовало. Практически все советские реформы носили конфискационный характер. И реформа 1991 года не была исключением.

В итоге изъять из обращения удалось порядка 14 миллиардов рублей, хотя по замыслу организаторов реформы обмену подлежало 51,5 из 133 миллиардов наличных банкнот (39 процентов).

Одновременно и вклады в Сберегательном банке были заморожены. На них начислялись 40 процентов годовых, но деньги можно было получить наличными... только в следующем году. А что с ними произошло после 1 января 1992 года все помнят.

Помимо этого, национальный доход по сравнению с 1990 годом уменьшился на 20 процентов, а дефицит государственного бюджета в 1991 году составлял, по разным оценкам, от 20 до 30 процентов валового внутреннего продукта.

Интересно, что после завершения обмена премьер Павлов выступил в печати с обвинениями в адрес западных банков в скоординированной деятельности по дезорганизации денежного обращения в СССР. Более того, в рамках второго этапа реформы так же без предварительного объявления уже со 2 апреля в СССР втрое выросли цены на товары народного потребления, которые десятилетиями оставались стабильными. Это привело к совершенной утрате всякого доверия к правительству у населения, посчитавшего себя дважды ограбленным. По опросам общественного мнения, именно "павловская реформа" послужила одной из основных причин провала попытки государственного переворота, предпринятого консервативной частью Политбюро ЦК КПСС и правительства в августе 1991 года. Примечательно, что в составе ГКЧП тогда фигурировал и неудавшийся реформатор Валентин Павлов...

Может быть, неоднозначно это покажется, - вспоминал он потом, - но дело заключается в том, что очень мало кто в то время понимал и верил в то, что вопрос идет не об идеологии. Вопрос не идет о формах собственности, о хозяйствовании, о реформах, а вопрос идет о государстве.

Но это все было потом. А тогда, в конце января 1991 года жители страны прощались не только с пропавшими "заначками", но и с частью своего общего прошлого. Жители Владикавказа (только что переименованного из советского Орджоникидзе) до сих пор вспоминают, как утром 26 января 1991 года, через день после прекращения обмена купюр, к зданию Госбанка подошел хорошо одетый мужчина с чемоданом. Открыл его, вывалил в снег гору пятидесятирублевок и поджег ее на потеху прохожим. Вместе с ними горела в пламени самого дорогого в Северной Осетии костерка и вера в "ум, честь и совесть нашей эпохи".